Эта маленькая дорожка делала изгиб примерно на середине, и там было идеальное место для нападения: оно не просматривалось ни с дороги, ни с КПП, и там работала магия. К этому изгибу мы и отправились, спрятались в траве и принялись ждать очередного загулявшего жителя коттеджного городка.

Ждали долго. Когда на востоке начали появляться первые отблески зари, я не на шутку занервничал и посмотрел на часы.

— Сколько уже? — спросила Мила.

— Почти пять, — ответил я. — Боюсь, ещё немного, и нам придётся ловить тех, кто будет уезжать.

Мила пожала плечами, и мы принялись ждать дальше.

Примерно через двадцать минут я заметил свет фар — кто-то всё же свернул с трассы и ехал в нашу сторону. Я быстро наложил на часть дороги заклятие, делающее воздух густым и очень вязким. Со стороны это походило на густой туман, лежащий на поверхности дороги примерно метровым слоем. Это препятствие должно было остановить машину, не повредив её при этом. Ну, по крайней мере, я очень на это рассчитывал.

Почти сразу, как только я закончил накладывать заклятие, появилась машина. К моему удивлению, это оказался небольшой грузовичок доставки пиццы.

— Как думаешь, кто-то собрался поздно ужинать или рано завтракать? — спросил я Милу, пытаясь немного разрядить обстановку.

— Думаю, эту машину просто так не пропустят на территорию, — ответила Мила. — Прежде чем вырубить водителя, надо выяснить, в какой коттедж он едет.

Так мы и поступили: как только грузовичок увяз в густом магическом тумане, мы заклятием обездвижили удивлённого водителя, вытащили его из кабины и унесли в поле. Там быстро допросили. После того, как испуганный доставщик пиццы сообщил нам, что едет в семьдесят третий коттедж и отдал накладную, мы погрузили его в сон. Затем я спрятался в кузове, готовый в случае необходимости сразиться с охранником; а Мила, надев кепку доставщика, повела грузовичок к контрольно-пропускному пункту.

К моей радости, на КПП кузов никто не проверял. Охранник поговорил с Милой, затем позвонил тем, кто заказал пиццу, после чего моя девушка вернулась в кабину, и мы поехали дальше.

После первого же поворота, когда мы скрылись из зоны видимости охраны, Мила остановила грузовичок и открыла кузов. Я быстро перебрался на крышу, и мы поехали дальше.

У дома директора музея Мила остановилась, постаравшись прижаться вплотную к забору, и постучала в ворота. Примерно через минуту открылась небольшая калитка, оттуда выглянул недовольный и сонный охранник и что-то недовольно пробурчал на турецком. Мила вступила с ним в разговор, а я тем временем с крыши оглядел двор. К моей радости, не заметил во дворе ни других охранников, ни собак.

Быстро спрыгнув с крыши грузовичка во двор господина Чакыра, я осторожно подкрался к охраннику и отработанным ударом в затылок отправил его в нокаут. После чего связал его и засунул в рот кляп, сделанный из рукава его же куртки — не хотелось, чтобы через пару минут охранник пришёл в себя и поднял тревогу. Возможно, профессиональный агент на моём месте просто свернул бы бедняге шею, но я не хотел убивать ни в чём не повинного парня.

Связав охранника, я затащил его в будку и обыскал. Обнаружил в кобуре под мышкой пистолет, скорее всего, травматический, а в кармане — связку ключей. Пока я возился с охранником, Мила отогнала грузовичок подальше от дома господина Чакыра. Вернувшись, она первым делом спросила:

— Другие охранники не появились?

— Как видишь — нет, — ответил я. — Скорее всего, он здесь один, но всё равно надо быть осторожными.

— Есть мысли, как проникнуть в дом?

Вместо ответа, я улыбнулся и потряс в воздухе связкой ключей, и мы направились к входу. Там я понял, что радость моя была преждевременной — ни один ключ к двери не подошёл.

— Надо выбивать, — сказала Мила.

— Пока мы будем её выбивать, он полицию вызовет, — заметил я, сожалея о том, что нельзя использовать магию, уж с её помощью я бы вскрыл эту дверь за считаные секунды.

— Значит, будем выбивать окно. Надо только выяснить, в какой комнате твой турок находится.

Мы обошли дом и заглянули во все окна первого этажа — спален на этом этаже не оказалось. Зато одно небольшое окошко было приоткрыто.

«Неужели, повезло? — подумал я. — Впервые с момента моего прибытия в Стамбул».

Я осторожно толкнул окно, оно открылось внутрь, и мы с Милой без труда проникли через это окно в дом. Оказались мы в большом гардеробе, оттуда осторожно вышли в просторный холл, объединённый в одно пространство с гостиной. В углу этой гостиной находилась лестница, ведущая на второй этаж. На улице уже светало, поэтому в доме можно было легко ориентироваться, не включая свет.

Жестом я предложил Миле идти наверх, она в ответ кивнула, но при этом отправилась на кухню. Вернулась быстро, держа в руках огромный разделочный нож. После этого осторожно, стараясь не шуметь, мы начали подниматься по лестнице.

На втором этаже было несколько комнат, и мы принялись в них по очереди заглядывать. Господин Чакыр обнаружился в первой же, но мы всё равно заглянули в остальные, чтобы убедиться, что там никого нет. По отсутствию женской и детской одежды в гардеробе сразу было понятно, что директор музея живёт один, но всё же подстраховаться стоило — вдруг у Чакыра был гость.

Когда мы убедились, что, кроме директора музея, в доме никого нет, и я уже собрался было вломиться к нему в спальню, Мила не позволила мне этого сделать — знаками показала, что лучше доверить это дело ей. Я возражать не стал, у Милы явно было больше опыта в таких делах — если не на практике, то уж во время обучения точно.

Мила мне подмигнула, как-то слишком уж задорно улыбнулась и пулей влетела в комнату. Когда я вошёл следом, она уже сидела на груди у испуганного Чакыра, прикрыв рукой ему рот и прижав лезвие ножа к его горлу.

— Вы говорите по-немецки? — спросил я у турка на самом распространённом языке Европы и подошёл к кровати.

Мила убрала руку со рта директора музея, и тот, глядя на меня испуганными глазами, принялся что-то лепетать по-турецки. Именно лепетать — на серьёзную осмысленную речь его слова были не похожи. Видимо, сильно испугался или хотел, чтобы мы так подумали.

— Вы говорите по-немецки? — повторил я свой вопрос и в ответ снова получил сбивчивое бормотание на турецком.

— Сейчас заговорит, — сказала Мила и прижала нож к шее директора музея так, что, казалось, ещё чуть-чуть и я увижу на лезвии кровь.

Турок застонал, Мила сказала ему что-то на его родном языке, после чего лицо Чакыра погрустнело ещё сильнее, и он практически на чистейшем немецком языке, отчётливо проговаривая каждое слово, произнёс:

— Кто вы? Что вам от меня нужно?

— Что ты ему такого сказала? — спросил я у Милы по-русски, проигнорировав слова турка.

— Что я говорю по-турецки, и дурачком прикинуться у него не получится, — ответила Мила.

— Кто вы такие? — снова спросил Чакыр по-немецки. — Что вы хотите? Вы грабители?

— Нет, мы не грабители, — ответил я. — Но кое-что мы у Вас заберём. То, что принадлежит нам, точнее, тому, кто нас прислал.

— А вы не ошиблись адресом?

— Нет, господин Чакыр, адресом мы не ошиблись.

— Вы совершаете большую глупость. Вы не понимаете, куда попали, — заявил турок, который, похоже, начал приходить в себя.

— Нет, это Вы не понимаете, в какую ситуацию попали, обманув князя Романова! — жёстко ответил я.

— Князя Романова? — переспросил Чакыр. — Но я не имел дел ни с каким князем Романовым! Никогда! И уж тем более никого не обманывал!

— Вы получили от его представителей крупную сумму за копию шапки Мономаха, что хранилась в вашем музее. Вы договорились с Романовым, что передадите ему эту копию, но в итоге передали другую.

— Я вообще не понимаю, о чём вы говорите! Если я не ошибаюсь, копия шапки Мономаха находится в нашем музее. Она выставляется в нём с того самого дня, как музей получил её в дар. Клянусь вам, я никогда не видел никакой другой копии и уж тем более её никому не продавал.